Неточные совпадения
Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе целый день по
прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих
волн и всматривается в туманную даль: не мелькнет ли там на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…
Вода крутилась и кипела, ветер с воем мчал ее в виде пыли, сек
волны, которые, как стадо преследуемых животных, метались на
прибрежные каменья, потом на берег, затопляя на мгновение хижины, батареи, плетни и палисады.
Лишь изредка в близкой реке с внезапной звучностью плеснет большая рыба и
прибрежный тростник слабо зашумит, едва поколебленный набежавшей
волной…
К востоку от водораздела, насколько хватал глаз, все было покрыто туманом. Вершины соседних гор казались разобщенными островами.
Волны тумана надвигались на горный хребет и, как только переходили через седловины, становились опять невидимыми. К западу от водораздела воздух был чист и прозрачен. По словам китайцев, явление это обычное. Впоследствии я имел много случаев убедиться в том, что Сихотэ-Алинь является серьезной климатической границей между
прибрежным районом и бассейном правых притоков Уссури.
С закатом солнца ветер засвежел, небо покрылось тучами, и море еще более взволновалось. Сквозь мрак виднелись белые гребни
волн, слабо фосфоресцирующие. Они с оглушительным грохотом бросались на берег. Всю ночь металось море, всю ночь гремела
прибрежная галька и в рокоте этом слышалось что-то неумолимое, вечное.
Он и сам залез было в воду по брюхо и два-три раза лакнул ее языком. Но соленая вода ему не понравилась, а легкие
волны, шуршавшие о
прибрежный гравий, пугали его. Он выскочил на берег и опять принялся лаять на Сергея. «К чему эти дурацкие фокусы? Сидел бы у берега, рядом со стариком. Ах, сколько беспокойства с этим мальчишкой!»
Но чуть только выделится секунда тишины — снова слышен серьезный, молитвенный гул органа, а снизу ему отвечает море глухими ударами
волн о
прибрежные камни и шёлковым шорохом гальки.
О
прибрежные камни равномерно и глухо бьет
волна; море — всё в живых белых пятнах, словно бесчисленные стаи птиц опустились на его синюю равнину, все они плывут в одном направлении, исчезают, ныряя в глубину, снова являются и звенят чуть слышно.
…Ветер резкими порывами летал над рекой, и покрытая бурыми
волнами река судорожно рвалась навстречу ветру с шумным плеском, вся в пене гнева. Кусты
прибрежного ивняка низко склонялись к земле, дрожащие, гонимые ударами ветра. В воздухе носился свист, вой и густой, охающий звук, вырывавшийся из десятков людских грудей...
Море выло, швыряло большие, тяжелые
волны на
прибрежный песок, разбивая их в брызги и пену. Дождь ретиво сек воду и землю… ветер ревел… Все кругом наполнялось воем, ревом, гулом… За дождем не видно было ни моря, ни неба.
Скоро дождь и брызги
волн смыли красное пятно на том месте, где лежал Челкаш, смыли следы Челкаша и следы молодого парня на
прибрежном песке… И на пустынном берегу моря не осталось ничего в воспоминание о маленькой драме, разыгравшейся между двумя людьми.
Катерина подошла к столу, уже не смеясь более и стала убирать книги, бумаги, чернилицу, все, что было на столе, и сложила все на окно. Она дышала скоро, прерывисто, и по временам жадно впивала в себя воздух, как будто ей сердце теснило. Тяжело, словно
волна прибрежная, опускалась и вновь подымалась ее полная грудь. Она потупила глаза, и черные, смолистые ресницы, как острые иглы, заблистали на светлых щеках ее…
Нестройный говор грубых голосов
Между судов перебегал порою;
Смех, песни, брань, протяжный крик пловцов —
Всё в гул один сливалось над водою.
И Марья Николавна, хоть суров
Казался ветр, и день был на закате,
Накинув шаль или капот на вате,
С французской книжкой, часто, сев к окну,
Следила взором сизую
волну,
Прибрежных струй приливы и отливы,
Их мерный бег, их золотые гривы.
С моря дул влажный холодный ветер, разнося по степи задумчивую мелодию плеска набегавшей на берег
волны и шелеста
прибрежных кустов. Изредка его порывы приносили с собой сморщенные, желтые листья и бросали их в костер, раздувая пламя, окружавшая нас мгла осенней ночи вздрагивала и, пугливо отодвигаясь, открывала на миг слева — безграничную степь, справа — бесконечное море и прямо против меня — фигуру Макара Чудры, старого цыгана, — он сторожил коней своего табора, раскинутого шагах в пятидесяти от нас.
Странно: его неторопливый голос как-то гармонично сливается с ропотом и плеском
прибрежных холодных
волн.
Какая ночь! Как воздух чист,
Как серебристый дремлет лист,
Как тень черна
прибрежных ив,
Как безмятежно спит залив,
Как не вздохнёт нигде
волна,
Как тишиною грудь полна!
Гроссевич бросился к берегу и стал кричать, но на его зов отвечали только эхо в
прибрежных утесах и
волны, с шумом набегавшие на намывную полосу прибоя.
Андреев выбирал в
прибрежных скалах самые узкие, обрывистые тропинки; снизу высоко прыгали из темноты вверх белые
волны прибоя.
Значит, все его надежды, все его мечты рухнули, разбились, как морская
волна о
прибрежные утесы, и он свалился с той высоты, на которую было с таким трудом поднялся.